Ода Кубе

Ох, придётся мне, грешнице, чую нутром,
Стать предметом Бермудской клизмы.
Я лечу пить Гаванский ром
На обломках социализма.

Обошлось! Приземляюсь сквозь пух облаков.
Вижу – ждали, автобус прислали,
Но фасады угрюмых домов
Обновлять мне в угоду не стали.

Понимает смышлёный кубинский народ –
Не такая уж важная птица
Прилетела лечить свой бёрнаут,
Результат неразумных амбиций.

Первым делом меняю немного деньжат
На какие-то странные куки.
Кук – не кукиш, беру не брюзжа.
Здравствуй, Куба! Развей мою скуку.

Покажи la Гавану и el Малекон,
И природы нетронутой лоно,
Научи танцевать сальсатон,
Этот соус из тестостерона

С эстрогеном. И я допускаю вполне,
В ритмах зумбы, в томленьи бачаты.
Неподдельные страсти откроются мне,
Их животный исток и зачатье.

Пусть богиня Ошун наколдует мне сон
Обволакивая жёлтой лентой,
Отголоском далёких времён
С африканского континента,

Где любовь не порок, а соитье не грех,
Ритуальный экстаз – не безумье.
Окунуться б хоть раз без оглядки на всех
С головой в этот омут бездумья.

Но нельзя же себя и, наверно, смешно
Распускать до щенячьего писка.
И чуть-чуть погрустнев, я глазею в окно
Европейской примерной туристкой.

Воздух тоненькой змейкой дрожит над землёй,
Автострада в асфальтную складку.
Наш автобус летит к горизонту стрелой,
Обгоняя осла и лошадку.

А за окнами вечно-зелёная даль
И пожар ярко-красных акаций.
Силуэты беременных пальм,
Ключ для новых ассоциаций,

Почему-то печальными кажутся мне.
И в каком-то другом измереньи
Ощущаю себя, как во сне,
Путешественницей во времени,

Прибывающей снова на старый вокзал
В город серо-бетонного детства.
Эх, Гавана, застой и развал,
Никуда от Фиделя не деться.

От его оптимизма и веры в народ
И мудрейшего руководства.
А народ, хоть не пашет, не сеет, не жнёт,
Пляшет сальсу, пьёт ром и смеётся,

Курит сладкую травку и горький табак
Знаменитых своих самокруток.
Город тощих, голодных бездомных собак,
Попрошаек, калек, проституток

Не хандрит, утешая, встречает меня
Песней моря, небес акварелью,
Голосами живучего дня
И ночами хмельного веселья.

И уже всё равно, что здесь так и не так,
И уже поднялось настроенье.
Я сажусь в дребезжащий такси-кадилак,
Одного со мной года рожденья.

Он везёт меня в ночь – я хочу танцевать!
Понесло! Разошлась не на шутку.
И, наверное, снова могу совершать
Необдуманные поступки.

Возле каждой таверны толпится народ,
Чики вьются вокруг компаньерос,
Музыкант каждой нотой за душу берёт
И по кругу гуляет самбрера.

А кудрявый мальчишка, вертлявенький зад,
В пёстрой майке, в обтяжку брюки,
Пожилую туристку обхаживать рад
За коктейль или несколько куков.

Я плачу и пытаюсь ему объяснить,
Что в его не нуждаюсь услугах,
Чтобы шёл, как теперь говорят, он тусить
Со своей темнокожей подругой.

Вылетают игриво-пустые слова
Из вертлявых фарфоровых кукол.
Если попа красива, зачем голова?
Им бы тоже каждой по куку.

И худеет пузатенький мой портмоне,
И допита пиноколада.
Понимаю, за щедрость даруется мне
Эта сиюминутная радость:

Просто быть, иллюзорной свободой дышать,
Утонув в коллективном угаре,
Чтобы, глядя с небес, ликовала душа
У красавчика Че Гивары.

А под утро, прощая кураж и хмель
Мне, бредущей по Молекону,
Улыбнулась звезда голубая Ригель
Из созвездия Ориона.

Гавана, январь 2013

Танцовщица

Tänzerin (K)

Как эта девочка танцует! –
Блестят пайетки в темноте,
Руками бабочку рисует
На первозданности холсте.

Самозабвенно, своенравно,
Перенимая сальсы такт,
Как будто это самый главный,
Необходимый жизни акт.

В глазах восторг и вдохновенье!
Её неловкий кавалер
Неподходящим обрамленьем
Немного портит интерьер.

То закружится, то взметнётся –
Деликеси, деликено.
Звонком из детства обернётся,
Где чёрно-белое кино,

И статуэтка на комоде,
И слоников послушный ряд,
А я порхаю в огороде,
Как балеринка, между гряд,

В короткой юбочке из кружев,
Ручонки в воздухе скрестив.
Как этот лебедь неуклюжий
Мил и по-своему красив.

Большой театр отдыхает.
Через забор глядит сосед:
«Артистка будет!», предрекает.
Артистке пять с малёхой лет.

Всё впереди и всё возможно,
Ни в чём не видится подвох.
У жизни перепитий сложных
Я не просила, видит бог.

Или не видит. Не позволил
Беспечной бабочкой порхать.
Сменялись танцы, платья, роли –
Что о несбывшемся мечтать.

Жизнь не споёшь под фонограмму.
То врось, то хором голося,
Мы все виним плохую раму,
В том, что портрет не удался.

Давно утраченную лёгкость
Сменила мудрая печаль,
Но ту наивную дурёху
Мне почему-то очень жаль.

За то, что не дотанцевала,
Что жизнь борьба, а не гульба,
И что поблажек не давала
Бескомпромиссная судьба.

Танцуй, красавица-кубинка!
Тепло течёт по жилам хмель.
Я в память глупой балеринки,
Тобой любуясь, пью коктейль.

2015 (Иллюстрация Лилии Григер)

Про то, как я пишу стихи

Писать стихи совсем не сложно,
Хоть абсолютно невозможно
Оригинальностью блеснуть,
Какую б не затронул суть.
Идеи в воздухе витают –
Так наши классики считают,
И каждый норовит из них
Слепить романчик или стих.

И формы тоже не новее.
Все эти ямбы и хореи,
Или спондеи – всё равно,
Приелись авторам давно.
Сонет – Шекспир увековечил,
А Маяковский безупречно
Речёвкой детской рифмовал
И, вроде, не комплексовал.
Почти все жанры в кои веки
Открыли римляне и греки.
И в рифмах ныче шарму нет –
Их публикует интернет.

Прекрасно понимая это
Наимоднейшие поэты
Великой классике в урон
Не чтут метрический закон,
Иль, попросту его не зная,
Дай бог, коль сами понимают,
Рождают образы химер
Из ассоциативных сфер
Больного духа, а не слова.
Как жаль! И это ведь не ново.

А я, простите мне тактично
Признаний сих эгоцентричность,
Ритмичным словом дорожу,
С хореем в парк гулять хожу,
Его шагами вымеряю,
Свой крест любя и проклиная.
И долбит изнутри мой слух,
Как топчет курицу петух,
Одна навязчивая строчка
И не даёт поставить точку.
Пока ей пару не найду,
Я, кажется, с ума сойду.

Такие уж достались гены.
Слова вставляя в решето
Из пропусков и ударений,
Я тоже понимаю, что
Писать Онегинской строфою,
Такой прозрачной и простою,
Из строчек кружево плести
Уже не модно. Что ж, прости,
Меня придирчивый читатель
За передержанный товар,
Что обнаружился некстати,
Как в зоопарке динозавр.
Но, видно, я уже стара
И не Стравинский от пера.

2015

Самокритичное

Сначала надо умереть,
Потом читатели полюбят.
Умерших слава не погубит
Недолговечностью своей.
Но если так на всё смотреть,
То надо гнать из жизни музу,
Высокомерную обузу
Антично-греческих кровей.

Пристала, как шальная вошь,
И мысли вредные внушает.
Собачка маленькая лает,
А чувствует себя большой.
Но ведь себе же не соврёшь!
Не гоже скромненькой фигуре
В калашный ряд литературный
С такой простецкою душой.

Так что, простите, что не член
Какого-нибудь там союза.
Зато не будет мне конфуза
Проситься в платный альманах
И, теша свой павлиний ген,
Читать словесные поделки
На эмигрантских посиделках,
Где в самых выспренних тонах

(Как будто кто-то их просил!)
Изгои в Герцена играют –
Культуру русскую спасают,
А возвращаться не хотят!
Но верят из последних сил,
Что им одним подвластно слово,
И пить до одури готовы
Самовнушенья сладкий яд.

Избави бог от неприличия
Кичиться манией величия.

08.12.2015

Совет

Я знаю – я сама поэт,
Что стихоплётам веры нет.
Любитель поиграть словцом
Не пощадит и мать с отцом,
Соврёт без умысла и зла,
Лишь только б строчка подошла.
Сегодня пишет он «Прощай!»
В угоду рифме к слову «рай»,
А завтра прибежит опять
И будет страстно лепетать:
Мол, умираю, так люблю,
Разлуки нашей не стерплю,
А послезавтра, окрылён,
Не в вас окажется влюблён.
Так уж устроены поэты.
И строго не судите их.
Но если вам поют сонеты,
Предпочитайте белый стих.

09.11.2015

 

 

В церкви

Porträt Passion von Lilija Grieger

„Passion“; Bild von Lililja Grieger

*********************************************************************

Я иду на свидание к богу,
Надеваю свой лучший наряд.
Чернорясые нудно и долго
О пороках моих говорят,
Угрожая судом Херувимов.
Комом в горле застряла вина
За распятого неумолимо,
Чьим страданьем душа спасена.
Прочат вечную жизнь за притворство,
За смиренье в личине ханжи.
Где уж вечность! Хватило б упорства
Человечью достойно дожить.
Я смотрю в эти скорбные лица
Бога славящих прихожан.
Под церковные своды стремится
Чей-то стон, чей-то самообман,
И моё непокорное слово,
И печальное, как еремит.
«Если любишь, проти нас, Йегова,
И такими, как создал, прими.»

16.07.2014

Хромоножка

Где-то в пенистом бушующем, впрочем, и довольно равнодушном к окружающему миру океане, на острове с экзотической растительностью жила-была маленькая серая птичка. Она обитала недалеко от пляжа, была сыта и беззаботна, пока от скуки не начала философствовать. Понятное дело, голодный желудок действует, а сытый размышляет: Кто я? Откуда? Почему одна? И к чему всё это приведёт? – извечные вопросы бытия, только на птичьем языке. (…)

Полный техт сказки вы найдёте здесь: Хромоножка

Шахматный король

„Мы все получили то, чего просили. Нас поймали на слове. И уже не отвертеться. Но как это жестоко выполнить просьбу ребёнка, который хочет поиграть с огнём. Ведь он, всемогущий, всё знает и всё предвидит. Не любит он нас. Или не существует. А значит, надо жить дальше. А жить-то надо.“ Этими словами заканчивает свою дневниковую исповедь герой повести, инвалид Советской армии, „шахматный король“ и марионетка судьбы, в которой было всё: любовь, дружба и ненависть, одержимость музыкой и азарт игры. Не было только приятия этой судьбы.

Отгородившись от мира стеной сарказма, манипулируя окружающих, самозванный „шахматный король“ в конце концов понимает, что сам оказался игрушкой в руках невидимого драматурга. Обессиленный своей игрой, опустошённый поиском ответов на „вечные“ вопросы, он ищет спасения в наркотиках, но находит только одиночество и теряет себя.

Полный техт повести вы найдёте здесь: Шахматный король

Сестре

Flieder

Акварель „Сирень“; Лилия Григер



Висит на стенке акварель –
Её прозрачность удивляет.
Сиренью пахнущий апрель,
Разбередив и вдохновляя,
Рукой художника водил,
И некогда клочок бумаги
Засеребрился и ожил.
И, словно из цилиндра мага,
Как голубь, выпорхнул букет
Лилово-облачной сирени.
Её в саду давно уж нет,
Но в рамку поймано мгновенье
Очарования весной,
Любви и веры в совершенство,
И благодарности за всё,
Что бескорыстно и священно.

И тот, кто это понимает
Перед картиной замирает

14.10.2014

 

 

О телесном

Опять сначала было слово,
Потом прикосновений влажность
И размышлений бестолковость
О том, как нам обоим важно
Тепло прижавшегося тела,
И поцелуев мятный запах,
И легкомысленная смелость
Друг другу доверять без страха,
И презирая бесконечность,
И времени не замечая,
Так неумело-безупречно
Любить тела, в них душ нечая.

06.04.2015